Что? Ты обиделся, Рене? Ты действительно задет этим? Бедный мальчик, неужели ты тоже так прост, как и все они? Неужели тебе не безразличны слова, что будут тебе сказаны со стороны этой персоны, да, Рене? Что ж, тот, кто носит имя Мэй Ичи всегда добивается своего и украдкой улыбается своей очередной жертве, загоняя ее в угол. Так приятно знать, что все, все они думают до последнего, ведут партию и все отлично, что ты в проигрыше, Мэй, сожрать тебя – слишком легко, иные чувствуют подоплеку, но уже слишком увлечены, чтобы остановиться, другие и вовсе захлебываются в этом мандраже. Захлебываются в желании завладеть тобой, ну а потом сделать что-нибудь по собственному усмотрению. И как же пробирает на тихий гадкий смех, преисполненный холодной утешенной гордостью и презрением, когда они оступаются в самый последний момент, когда до желанной цели остается всего один шаг. Протяни  руку. Но все они спотыкались, и все они падали к твоим, Мэй, ногам.
Пафосно? Еще как, но твое дело веселиться, и делать из обычной игры зрелище. Пусть даже для одного зрителя, который во всех смыслах знает, что было, что есть и чему предстоит случиться. Конечно, даже такое расчетливое существо, как ты, Виа, может запросто ошибиться и сделать что-то не так. Но вот ты не тот игрок, который после каждой ошибки рвет остатки волос и клянет себя за тупость. О, нет, … себя надо любить, ведь, правда?
И теперь ты слабо улыбаешься, как-то отстраненно и безразлично, уже чувствуя, улавливая  в этих чертах что-то такое, что раньше не просвечивалось в них. Вот этот разворот и цепкие пальцы, доселе так мягко прикасавшиеся к коже, хватают за мягкую чуть мокроватую шевелюру, отдающую тусклым синеватым блеском жемчужин. На этот жест ответ – слабая презрительная улыбка. Сопротивляться? О, нет, пусть поиграет.
- О … как мы заговорили, видимо, задели за живое – Тихий шепот вторгнется в помещение, в которым сейчас вы находились, мягким бархатом прикоснется к более густому и непроницаемому мраку, нежели царит где-то на холодных улицах, разрезаемых серыми иголками. Там танцует Дождь, он так красиво танцует. Вздохи города даже отсюда слышно, ты немножко отвлечешься от нынешней ситуации, ничуть не пугаясь своей незащищенности. Смерть еще никого не миновала. Подумаешь. Вот ужас то, какой, тем более не он. Он не сможет. Хотя ты можешь ошибаться, но это многого не изменит. Рано или поздно придется погрузиться мрак, а тем временем, когда сознание тщательно обгладывало все эти мрачные и тяжелые мысли, тебя слишком грубо протащили в комнату и кинули на пол. Как вещичку, с которой можно делать все, что угодно. Это обидело тебя? Грех скрывать, что гордость запротестовала, громко стеная. Лязгнули цепи на ее руках, удерживая от всепоглощающего порыва. Но эти цепи не всесильны, и чуть надламывается металл. Что ж, если она вырвется, тот, кто не спрятался – будет зажарен на ритуальном кострище. Сталь проскальзывает по линии спины, сладко облизывая своим холодным язычком. Ты снова едва улыбаешься, склонив голову немного набок и уставившись куда-то в район около пола и начала стены. Пару раз моргнуть и снова забыться, чтобы очнуться уже на постели.
Все это – отвратительно. Все это – какое-то безумие, которые хочется остановить сейчас же, разум гнушается происходящего и пытается провалиться во мрак, чтобы только не знать, что происходит, или выброситься из окна? Ну, и пусть. Ты едва покусываешь губы. Это так кажется. На самом деле на них выступило несколько капель, солоновато-стальным привкусом прошедшими от уголка уст к щеке. Снова едва заметно ухмыльнуться реальности и этому самому Рене.
- Ну, что, нравится насиловать? – Поинтересовалась ты, реагируя на все его движения вздрагиванием и гримасой недовольства на физиономии. Позвольте, хоть Виа и жестокое существо, но предпочитает что-нибудь легкое и нежное. Но никак не это. – Ладно, так уж и быть. Я всегда знала, что ты ненормальный – Прерывистый вздох, словно какой-то комок застрял в горле, царапая нежную кожу гортани, пуская кровь, которая медленно затопляет легкие и начинает бурлить где-то внутри, отдаваясь надсадным похрипыванием. Но стоит только немного откашляться, как все приходит в норму, не стоит беспокоиться. Раненная ладонь заныла, отдаваясь глухим жжением. Да, ты планировала как можно быстрее «зализать» свою ранку, немножко грабанув ближайшую аптеку. Ведь денег нет. И дома нет тоже. Печальная, очень печальная история. Просто до слез. – Только один разок. Я позволю тебе – дальше голос меняется, передразнивая партнера – исполнить желания. – А потом глохнет, отдаваясь какой-то отчужденностью – Но после, Рене, мы больше не встретимся. А если и встретимся, то я вырву тебе сердце из этих поганых ребер и засуну в банку, которую буду потом показывать своим внукам, при сказках об убийстве страшного чудовища … - Глухой смешок и глаза закрываются на время, чтобы чуть приоткрыться, чтобы разглядеть мрак через пелену, внезапно образовавшуюся на глазах. Хочется обозлиться и расцарапать эту смазливую мордашку, немножко поглодать и потрепать, но эта стратегия отпадает перед более новой и более интересной, несколько нестандартной, а оттого более привлекательной. Твои пальцы едва прикоснулись к медным волосам Рене и тут же отдернулись, расслабленно откинувшись на пастель. На счет сердца ты не стала шутить. Хотя кто знает, может быть, по-прежнему рука не поднимется сделать все то, что ты так упоительно и сладко планируешь. Надо было уйти, Мэй. Надо было …