Он бежал по проспекту, не обращая внимания на возгласы недовольных прохожих. Каблуки стучали по асфальту, сзади вились полы пальто, заметно замедляя движение. Он бежал, задыхаясь, будто за ним бежала свора ошалевших собак. Он резко завернул за угол, и еще через пару секунд оказался около кованых решеток небольшого храма: превосходного убежища для существа, ему подобному. Но выбора не было, и, лихо перемахнув через забор, юноша метнулся к дверям, и с силой ударил кулаками по доскам, почти ощущая дыхание преследователей на затылке. Острая боль пронзила плечо, как только дверь приоткрылась, и покачнувшись, парень рухнул на руки приоткрывшему дверь падре.
-Что случилось, сын мой? - удивленно спросил святой отец, глядя на странного вида юношу со спутанными волосами, который вцепился пальцами в его рясу. Он аккуратно придерживал его за плечи, думая, что если он отпустит его - он упадет, как падает загнанная лошадь на скачках.
-Быстрее, закройте дверь! - прохрипел юноша, посмотрев на падре с непередаваемым призрением, если не ненавистью. За один такой взгляд можно расстрелять на главной площади, но и священника могли бы наказать  лишь за одну такую мысль. И по сему, не нарушая своего обета - помогать всем страждущим - падре втянул юношу в полумрак храма, и закрыл за ним дверь.

Нет, это был не храм. Скорее - католическая церквушка, маленькая, одна из тех, которой осталось пару месяцев до закрытия, в которой уже не проводятся службы. Это было видно по пыльным витражам, которые отбрасывают разноцветный свет на дощатый пол, по скамейкам, на которых лежали прошлогодние листья, и по этому духу старины, который царил в этой Божьей обители. И этому духу святости, который был намного более сильным, чем в иных церквях и храмах, которые превращаются, постепенно, в алтари пафоса. И даже исчадие Ада, сын тьмы, который презирал все самое светлое, даже он, невольно, сейчас испытывал необыкновенное благовении перед этими образами - строгими и прекрасными, которые проникают в сознание.

Падре отнял руку от плеча юноши, и почувствовал что-то горячее на ладони, горячее и темное, что, без условно, было кровью. Она пропитала рукав его тонкой темной кофты, и струилась под ним, тихо капая на пол. Кап-кап-кап. Так пугающе, будто в фильмах ужасов, когда и без того напуганный герой слышит подобный звук и понимает, что за следующей дверью его ожидает нечто отвратительное.
-Вы ранены, сын мой! -воскликнул священник, с ужасом отпрянув от парня, который стоял, тяжело привалившись к стене, еще не отдышавшись.
-Не Ваше дело. – прошипел Хикару, и глаза его нехорошо блеснули в полумраке церкви.
Смирение и выдержка, вот чего достойны служители Господни, и падре это прекрасно знал, ибо повторял эти слова каждый день, в одиночестве своей кельи. Святой отец вальтер был уже не молод, его возраст скоро пересекал полувековой рубеж. Но стан его сохранил еще былую силу, руки, которые каждый день держали в лучшие времена библию, все еще были ловки. На лице появлялись морщины, но в глазах еще блестела жизнь и желание жить, в них застыло то выражение, что схоже с глазами образов, среди которых он жил с самого рождения.
-Суки.. –прошипел Хикару, медленно сползая по стене, и опускаясь на прохладный пол, и закрывая глаза.
-Сквернословие  один из пороков, которые приведут тебя в Ад, сын мой.
-О, что же вы!.. – усмехнулся пересохшими губами юноша – Меня там давно ждут.. там – я, наконец-то, отдохну..

На этом, силы его иссякли, и рука, которая зажимала рану, с глухим стуком упала на дощатый пол.

Падре, покачав головой, подхватил тело юноши на руки, и понес в келью, хотя, признаться честно,  у падре не было никакого желания помогать этому человеку.

Падре, таки донес юношу до своей кельи, и, уложив на свое ложе, аккуратно осмотрел его плечо. Как будто бы - ничего серьезного, кроме неожиданно аккуратной раны, ничему не удивляясь, ибо на своем веку святой отец повидал не мало, он перевязал руку, и оставил юношу в одиночестве, ибо услышал знакомый голос.

..сколько прошло времени? час? два? минута? - Хикару открыл глаза, рассматривая своим янтарным взглядом, потолок кельи, пытаясь успокоиться, и привести мысли, которые метались в голове как испуганные птицы, будто не желая собираться в хорошо продуманную, логическую цепочку. Сейчас все, что произошло с ним, казалось не более, чем страшным сном. И именно им юноша решил считать произошедшее, покуда он не разберется что, да как. Кожаное пальто заботливо висло на спинке стула, приставленном к кровати, подле ложа лежали кожаные сапоги, натянув которые, словно в бреду, юноша медленно пошел вниз. Казалось, с каждым шагом кровь растекалась по венам, пробуждая впавший на часы в забыть организм, вновь возвращая ему грацию и легкость движений, будто бы мгновенное превращение дилетанта в танцора мирового класса. Голова едва кружилась, как после похмелья, но и холод, царивший в помещении церкви, казалось, быстро протрезвил его. Воздух. Сейчас его наполнял легкий привкус меди и ладана, будто ощущал его на губах и языке, как бывает, после поцелуя, который едва прервали. Он даже провёл рукой по лицу, но ощутил только горячую, как в лихорадке, кожу.

Около двери стоял падре, и разговаривал с какой-то девушкой. До слуха парня донеслась лишь фраза, обращенная, вероятно к ней: -что привело тебя в храм божий, дочь моя?..

-Что же, дверь обители Божьей открыты для тебя, дитя. - падре посторонился, впуская девушку в помещение храма.  Сам же он бросил взгляд на алтарь, и, несказанно удивился, увидев возле него своего утреннего гостя. Он стоял, склонив голову, так, что смоляные пряди, выбившиеся из хвоста, закрывали его лицо. Тонкие пальцы едва касались холодного камня, осторожно, и медленно, он провел ими, выводя на нем какие-то видимые лишь ему одному узоры. Виновато посмотрев на девушку, святой отец поспешил к юноше, и, остановившись в нескольких метрах укоризненно спросил:
-Что  же вы делаете здесь, сын мой? Неужели, решили исповедоваться?-голос прозвучал мягко, но в нем проскальзывала интонация, с которой мать говорит нашкодившему ребенку фразу, из серии "горе ты мое луковое."

Ты испуганно отпрянешь от алтаря, снова заставив падре вздрогнуть под взглядом твоих глаз. Не человеческих, будто бы - звериных, но таких необыкновенно красивых, таинственных, задумчивых. Но лишь доля секунды понадобилась тебе, что бы натянуть на лицо привычную маску призрения и гордости, которая заставила внутренне вознегодовать святого отца.
-Вы все еще думаете, что Бог существует? - дерзко, насмешливо спросил Хикару.
-Вы ведете не праведный образ жизни, сын мой. - тихо произнес он, будто бы забыв о посетительнице, будто бы сейчас был наедине с этим человеком, который вызывал такие противоречивые чувства, как несвойственное священникам отвращение, и странную жалость. И все равно, за все это время, за которое он и слышал речи этого человека, он услышал столько дерзостей, столько богохульства, что не снилось ему, отдавшему служению Господу столько лет.

офф:да ничего
Святой отец что-то говорил, что-то пылкое, будто решил, что своими речами за пару минут сможет исправить это существо, наставив его на путь истинный. Но Хикару, похоже, даже не слушал падре, глядь куда-то ему за спину, разглядывая девушку. Цепко, придирчиво, будто оценивая достоинства и недостатки красивой игрушки, увиденной в витрине магазина. Но стоило губ ее коснуться улыбки, адресованной ему, именно ему, что-то в его существе дрогнуло, заставив улыбнуться в ответ.
Этот факт того, что ему кто-то улыбнулся - просто так, красивой, открытой улыбкой, будто бы выбил какое-то звено логической цепочки его мыслей, тем самым, разрушив целую систему.
Покуда падре не закончил речь, юноша смотрел на девушку, все тем же прохладным взглядом, но, не стирая с губ улыбки. О, да. Улыбка для такого существа как он -нечто таинственное, почти интимное. Нечто, о котором, как кажется, немного стыдно говорить в своем круге, где признается только нет, не улыбка, - но усмешка, нет, не любовь, - но страсть.
-...надеюсь, речи мои направят вас на путь истинный. - закончил падре, и со вздохом посмотрел в след торопливо приближающейся к Джине. Покачав головой, святой отец так и остался на месте, думая о том, что таких, как он, исправит только могила.

Ты легким, летящим шагом подойдешь к девушке, остановишься в на расстояние вытянутой руки от нее, и посмотришь - немного свысока, немного насмешливо, ей прямо в глаза. Не пытаясь загипнотизировать, но создавая неприятное ощущение, будто сканируешь девушку. Молчание несколько затянулось, и ты едва поморщишься, все же, отступая на шаг, и слегка склоняясь в старомодном поклоне. Что же, - максимум вежливости и минимум эмоций - это так на тебя похоже!..

-О, я готов отзываться на любое имя, если оно будет слетать с Ваших губ! - прошептал Хикару, будто бы шептал сию фразу не постороннему человеку, а любовнице. - Но если Вас не затруднит, именуйте меня Хикару.- уже менее страстно добавил парень, хотя в голосе не потухли те бархатистые и звучные ноты.
Он аккуратно взял ее ладошку в свою руку, и прикоснулся к ней ледяными губами. Сделав вид, что не расслышал ее слова, обращенные к падре, он отпустил ее руку, и остался на месте, лишь слегка склонив голову на бок. В это мгновение он выглядел совершенно по другому, не так, как обычно, под красивой маской холодного принца. Его лицо оставила маска надменности, глаза - будто бы потухли, теперь они будто излучали какое-то легкое свечение.
"Чтоже ты сделаешь, девочка? разочаруешь меня, как это делали многие твои предшественницы, уйдешь, сохраняя образ гордой и независимой леди? О, поверь, он тебе так не идет. Может, останешься? Хотя бы на мгновенье? впрочем, не мне тебя задерживать." - подумал юноша, и почувствовал, что ему срочно требуется хотя бы самая легкая сигарета, хотя бы для того, что бы ощутив привкус никотина, хотя бы чуть-чуть успокоить взвинченные нервы, хотя бы для того, что бы вкусом никотина заглушить вкус безумия, который появился на губах вместе с капелькой необыкновенно-темной крови, которая выступила, стоило лишь чуть сильнее прикусить губу. Торопливо слизнув ее, сердце, неожиданно, подпрыгуло, как при воспоминании. Мучительно-постыдным, но таким сладким. к которому примешивался тонкий аромат роз.

-За вами, я готов следовать хоть на край света. - снова произнес Хикару, поспешив за девушкой. То, что на улице, вероятно, дождь - не пугало юношу - как-никак, все же, его "второе я" больше любило именно такую погоду - дождливую или снежную, туманную.
Да, в храме - хоть в какой-то, но безопасности. Но гордость и самолюбие - это не позволяло тебе отсиживаться взаперти, тем более там, где тебе по твоему существу, быть не следовало. Слишком сильным для тебя было чувство собственной свободы, наверное - единственное, что в тебе еще можно было ценить. Да, но в тебе ли? Эта свобода - она принадлежит не тебе, а ему.

[ усталые шаги сильных лап, они беззвучно ступают по мху, переступают выпирающие из земли корни вековых деревьев. ветки едва касаются шикарной, черной шкуры, но не решаются зацепить ее, остаются позади, недовольные, но почтенные. даже ему требуется отдых, хотя бы на пару часов оставить тесные рамки, хотя бы на это время подлечить нанесенные раны - и тела, и духа. тусклый свет искусственного старинного фонаря, в насмешку когда-то оставленного на ветке дерева, он покрыт дикими цветами, но все еще источает сияние, будто кто-то зажигает его каждый вечер. что бы в лучах этого электрического солнца смог хоть немного отогреться и провалиться в лучшую из наград - сон..  ]

Будто бы привычные запах леса -  терпкий, сырой, сладковатый. воспоминания - будто бы снова в его шкуре, так легко и плавно двигаешься,  переставляя сильные лапы. такая соблазнительная мысль - сейчас - оставить все, и наконец-то разбежаться, распустить крылья. ну не сейчас же. не сейчас. отмахнувшись от воспоминаний, которые вызывали на твоих губах странную, маниакальную улыбку, ты посмотришь на девушку.

Легкие шаги - неторопливые, почти беззвучные. Взгляд наполнен чем-то нереально-теплым, но это тепло - такое временое явление, и такое зыбкое, да и греет ли оно? Да, своим непередоваемым холодом.
Капли дождя - такие монотонные, холодные, они падали на плечи и волосы, ласкали пересохшие губы, смывали бред безумия, и.. приносили неподдельную, почти звериную тоску, по чему-то далекому, и близкому одновременно.
-Чудесная погода, Вы не находите? - тихо спросишь ты, идя - на шаг, ровно на шаг позади девушки. Но держась так независимо, так гордо. Вопрос о погодек - это лишь формальность, он служит только что бы развеивать неудобную тишину. Но тишина ли сейчас, на улице? Этот стук дождя о серый осфальт, заунывные трели медных труб - все наполняло опустевший город каким-то непередоваемым волшебством, которое почти недоступно глазу. И это небо, отражающиеся в лужах, под ногами - это было прекрасно, будто оно - совсем близко.
-А вы знаете, - решил ты поделиться своей мыслью, как-то мечтательно, немного - рассеянно - я подумал,что это здорово, когда небо отражается в лужах.